Господин Ам, не беспокойтесь, Вас я никому обидеть не дам!
Логика с философией.
читать дальше
Молодой, подающий большие надежды блонди Дарс Вемейер задумался о смысле жизни. Вообще-то думать на подобные темы блонди не положено, за них это Юпитер делает, но Дарс был экспериментальной моделью дипломата, специально разработанной для взаимодействия с федералами и прочими недостаточно разумными и излишне эмоциональными индивидуумами.
И началось-то все с пустяка. Однажды на полуофициальном банкете, организованном по случаю заключения важной сделки, в числе приглашенных оказался мелкий дипломат с редкой фамилией Петрофф. После очередного коктейля глаза молодого человека слегка увлажнились и странно заблестели, и он неожиданно разразился длинным невнятным монологом, в котором периодически повторялись слова «душа», «грязными сапогами», «быдло». Конечно, ничего особенного бы не произошло – прочие гости просто пожали бы плечами и предоставили коллеге выговориться, - если б на том же банкете не случился попавший туда непонятным образом без приглашения широко известный в узких кругах Федор Федеральский. Учуяв полузабытый русский дух, бравый поручик, успевший к тому моменту принять на грудь вдвое против выпитого соотечественником, протолкался поближе к родной душе и вступил с оной в горячую полемику. Длинные неудобопонятные фразы собеседников после пятого тоста на брудершафт сменились прочувствованными стихами, нежными объятьями и признаниями во взаимном уважении, а после десятого – совсем уж непонятными периодами с упоминанием родственников и сексуальных действий, едва ли осуществимых силами даже самых дорогих элитных петов и перемежаемыми возгласами: «А ты кто такой?» В конце концов, новоявленных друзей растащили андроиды, но цензурная часть беседы задела какие-то струны в том местечке натуры юного Дарса, в котором у настоящего, стопроцентного блонди ничего быть вообще не должно по определению.
Уже целый месяц Дарс читал толстые русские романы, теологические труды и сочинения известных немецких философов в надежде поймать за хвост нечто неуловимое, эфемерное, но очень-очень важное, на мгновение мелькнувшее перед его внутренним взором в беседе двух пьяных федералов. Да, в основном они несли вздор, но было в нем что-то невероятно тревожащее. Вопрос: «Зачем я живу?» стучал в висках, не оставлял в покое.
Теология не давала ответа.
Во-первых, Дарс Вемейер находил гипотезу о существовании бога/богов несостоятельной, во-вторых, даже допуская чисто теоретически ее правоту, сильно сомневался в наличии души или чего-то вроде у искусственно созданных существ типа блонди. В-третьих, смысла в существовании души как таковой он не находил.
Философия не давала ответа.
С точки зрения Дарса, изящные построения прославленных умов человечества основывались не на фактах, а на допущениях, были абсолютно бездоказательными и вообще недоказуемыми и, в конечном итоге, не несли в себе никакой смысловой нагрузки.
Русские романы давали множество ответов, но ни один из них не выдерживал никакой критики, поскольку основывались они все не на логике, а на эмоциях и расплывчатых категориях типа морали и этики.
Тщательно проанализировав все имеющиеся данные, Дарс Вемейер сделал логический вывод, что его жизнь не имеет никакого смысла.
И умер.
И началось-то все с пустяка. Однажды на полуофициальном банкете, организованном по случаю заключения важной сделки, в числе приглашенных оказался мелкий дипломат с редкой фамилией Петрофф. После очередного коктейля глаза молодого человека слегка увлажнились и странно заблестели, и он неожиданно разразился длинным невнятным монологом, в котором периодически повторялись слова «душа», «грязными сапогами», «быдло». Конечно, ничего особенного бы не произошло – прочие гости просто пожали бы плечами и предоставили коллеге выговориться, - если б на том же банкете не случился попавший туда непонятным образом без приглашения широко известный в узких кругах Федор Федеральский. Учуяв полузабытый русский дух, бравый поручик, успевший к тому моменту принять на грудь вдвое против выпитого соотечественником, протолкался поближе к родной душе и вступил с оной в горячую полемику. Длинные неудобопонятные фразы собеседников после пятого тоста на брудершафт сменились прочувствованными стихами, нежными объятьями и признаниями во взаимном уважении, а после десятого – совсем уж непонятными периодами с упоминанием родственников и сексуальных действий, едва ли осуществимых силами даже самых дорогих элитных петов и перемежаемыми возгласами: «А ты кто такой?» В конце концов, новоявленных друзей растащили андроиды, но цензурная часть беседы задела какие-то струны в том местечке натуры юного Дарса, в котором у настоящего, стопроцентного блонди ничего быть вообще не должно по определению.
Уже целый месяц Дарс читал толстые русские романы, теологические труды и сочинения известных немецких философов в надежде поймать за хвост нечто неуловимое, эфемерное, но очень-очень важное, на мгновение мелькнувшее перед его внутренним взором в беседе двух пьяных федералов. Да, в основном они несли вздор, но было в нем что-то невероятно тревожащее. Вопрос: «Зачем я живу?» стучал в висках, не оставлял в покое.
Теология не давала ответа.
Во-первых, Дарс Вемейер находил гипотезу о существовании бога/богов несостоятельной, во-вторых, даже допуская чисто теоретически ее правоту, сильно сомневался в наличии души или чего-то вроде у искусственно созданных существ типа блонди. В-третьих, смысла в существовании души как таковой он не находил.
Философия не давала ответа.
С точки зрения Дарса, изящные построения прославленных умов человечества основывались не на фактах, а на допущениях, были абсолютно бездоказательными и вообще недоказуемыми и, в конечном итоге, не несли в себе никакой смысловой нагрузки.
Русские романы давали множество ответов, но ни один из них не выдерживал никакой критики, поскольку основывались они все не на логике, а на эмоциях и расплывчатых категориях типа морали и этики.
Тщательно проанализировав все имеющиеся данные, Дарс Вемейер сделал логический вывод, что его жизнь не имеет никакого смысла.
И умер.